Герцог был раздражен, это раздражение копилось в нем с самого утра. Он находился в этой оставленной Создателем стране, уже девять дней и в покое он был оставлен только в день приезда. Остальные дни превратились в какой-то водоворот приемов, балов и прочих торжественных мероприятий, будь герцог понаивней, он мог бы решить, что все от того что айтанцы счастливы его видеть, но наивным правитель севера не был. По этому предпочитал считать, что южане просто любое событие превратят в шумную, аляповатою попойку. Все это по итогу привело к тому, что Вольфганг ван дер Марк третий этого имени, Великий герцог Бергмарк, великий лорд Рассветных островов, король Южного Бергмарка, король-протектор Матонго, герцог Этта, вице-канцлер Магрезе, с утра проснулся с чувством недостойным монарха и аристократа, у него было похмелье. Все утро его мутило и пришлось прибегнуть древнему способу излечения, то есть выпить, потому как никакие эликсиры или отвары ему не помогали. А еще он прекрасно понимал, что вечером все повторится.
Интуиция Вольфганга не обманула. Все было как всегда. Экзотичная для бергмаркцев кухня, которая лично у Вольфганга энтузиазма не вызывала, сомнительные развлечения, ужасная музыка. Но была вещь в разы хуже выше перечисленного, это общение. У великого герцога сложилось ощущение, что он познакомился уже со всем дворянским сословием Айтаны, но каждый день находился кто-то новый. Особенно много было среди новых знакомств, девушек разной степени юности, что было не удивительно, монархи-вдовцы на дороге не валяются. Причем их не останавливала ни его иронично-саркастичная манера общения, ни его фривольные шутки на грани допустимого, видимо слава о айтанских девушках как очень набожных и благочестивых была сильно преувеличена, в принципе самой набожной и благочестивой, судя по всему, была вдовствующая королева. Вспомнив о сестре, великий герцог чуть не сплюнул от досады.
- Все в порядке ваше величество? – Мягкий знакомый голос вывел монарха из задумчивости.
- Все даже лучше чем ожидалось Раймонд. Сегодня меня представили всего трем потенциальным невестам.
- Удивительно, даже у меня больше. – Раймонд де Молло второй виконт Бренн мягко рассмеялся. – А я всего лишь виконт.
- Виконт, друг Великого герцога, а еще и дьявольски красив. – Вольфганг мимолетно коснулся его руки. -  На самом деле, я просто удачно спрятался за беседой с каким-то церковником.
- Осмелюсь предположить, что уважаемый служитель церкви, завернул разговор о политике в обертку богословской беседы? – Дождавшись утвердительной усмешки, виконт спросил. – А вы уже говорили с сестрой, милорд?
- С королевой-регентом. – Великий герцог подчеркнуто не назвал ее сестрой. – Нет, она меня кажется, избегает.
- Тогда смею вам заметить, что дела ее партии не так хороши, как может показаться и как они сами думают. Пока она соблюдала траур, что конечно очень правильно выглядит, оппозиция развернула бурную деятельность, что конечно грешно, но церковь на их стороне и грехи им отпустят.- Виконт де Молло знал, о чем говорить, кроме дружбы с королем у него была еще и служба, а служил он в тайной канцелярии его герцогского величества Вольфганга III. – Позвольте мне спросить милорд. – Дождавшись кивка, он продолжил. – Вы рассчитываете сделать Айтану нашим добрым другом, но как это будет выглядеть, в Бергмарке учитывая историю.
- Как и что будет выглядеть, решать буду я. Но запомни одно Раймонд – Вольфганг улыбнулся. – у Бергмарка нет, постоянных друзей и постоянных врагов, у Бергмарка есть постоянные политические интересы. А теперь оставь меня, я хочу побыть один.
- Конечно, ваше величество. – Виконт поклонился и отступил в тень.
Но одиночеством ему насладится, конечно же, не удалось. Краем глаза он уловил движение и повернувшись увидел как к нему приближается его сестра. Его сердце словно сжалось от застарелой обиды и боли. Он смотрел на нее и словно не видел, он была так похожа на его Эльзе, но одновременно была совершенно другой, чопорная, благочестивая, правильная, аж до зубовного скрежета, айтанская вдова, так не похожая на человека который был дороже ему дороже всего в жизни. Ему захотелось закричать, ударить ее, но он вежливо улыбнулся.
- С удовольствием ваше высочество. - Дежурная вежливость, словно у него был вариант отказаться. Некоторое время они шли молча. Услышав ее вопрос, он покачал головой. – Жалость подразумевает, что у меня были приятные ожидания, и они не сбылись, но это не так, мои ожидания вполне оправдались. – Она держала его под локоть, была так близко, и он вновь почувствовал себя странно, он чувствовал что-то не объяснимое, что раньше с ним не бывало в присутствии женщин, то же самое он испытывал и тогда в их юности. – Только ли гостеприимство ваше величество? Я буду благодарен, если мне покажут в Айтане, хоть что-то не слишком.

Отредактировано Wolfgang III Grand Duke (2023-05-13 22:33:28)

На лице Вольфганга не отражалось никаких эмоций, все та же холодная вежливость, легкая тень надменности, взгляд абсолютно уверенного в себе человека, прекрасно понимающего насколько он выше большинства окружающих по социальному статусу, чуть саркастичная улыбка. Понять,  что он сейчас чувствовал, было невозможно, не самый эмоциональный с детства, с годами он прекрасно научился прятать себя за маской, он рано узнал, что такое предательство и привык прятаться. Он прекрасно знал, что он не такой как все, и прекрасно знал, что далеко не каждому можно доверить эту тайну. Грех жил в нем, разъедал его, порочность, порождавшая одиночество, или все-таки порожденная одиночеством. Герцог искренне ценил и оберегал тех немногих людей, с которыми был близок и жестоко мстил за любое предательство.   В определенных кругах, о мстительности и жестокосердии правителя Бергмарка ходили легенды и жуткие слухи. Которые на самом деле были правдой лишь отчасти, да он был мстителен как демон, но вот садистом не был никогда.
- Умоляю, прекратите Ваше Величество. – Великий герцог сделал жест рукой, словно прося ее остановится. – Мне горько видеть, что вы так прониклись местной ересью, находясь так долго вдали от родины. - Его безумно раздражала эта показная скромность и религиозность, хотя при мысли, что она может быть не показная, он раздражался еще больше. – Мне хотелось бы избежать богословских тем, я уверен, они очень понравятся вашему монсеньеру архиепископу, а я к своему счастью не Эггерик Богослов, и теологические диспуты не приносят мне радости. – ван дер Марк конечно почувствовал жест сестры, но абсолютно не понимал, что она хочет ему сказать, и почему он должен быть посдержанней.   
Великий герцог вообще не любил ни слушать, ни тем более говорить о Благом брате, нет он конечно хранил лицо, соблюдал все положенные ритуалы, по крайней мере внешне и даже верил в Создателя, но совершенно не верил церковникам, он слишком хорошо их знал и понимал, что по сути своей, подавляющее большинство из них, такие же люди как и их паствах, и страстями они одержимы такими же мелкими и грязными. К тому же он считал себя хорошим правителям и не верил, что Благой брат настолько жесток, что там в посмертии, все его благие дела перечеркнет только то, что он позволил себе любить того кого хочет. Если создатель настолько жесток, чтобы карать за любовь, то пусть катится в бездну.
- Я рад, что пусть и невольно смог принести жителям этого прекрасного королевства радость.- Судя по тону северянина, это была последняя радость, на которую могли рассчитывать айтанцы. Помолчав он сварливо продолжил: - А здесь, что все еще популярны рыцарские состязания? То есть люди, которые считают себя просвещенными, надевают на себя металлические ведра и тычут друг друга деревянными тупыми копьям? – Мужчина покачал головой. – Пару дней назад какой-то молодой маркиз спросил, буду ли я участвовать в состязании, видимо хотел вызвать на поединок. – Вольфганг усмехнулся. – Я спросил его, могу ли я заколоть его на месте или ему обязательно нужны зрители? Кажется, он оскорбился, зато я развеселил племянника.
А потом случилось то, что можно было предсказать, его сестра перешла к делу. Что же это было ожидаемо, ведь общих тем для разговора у них видимо больше не было, а своя рубашка ближе к телу.  Хотя она права, о чем еще она могла с ним разговаривать. Все что считала нужным сказать ему, Эльзе написала в письмах, тогда целую вечность назад. Она считает его чудовищем, и он это знает. И все равно, он испытал укол боли.
- Да, я гостил у монсеньора, – он сделал паузу и неожиданно резюмировал, - забавный старик, жалко только годы взяли свое, и ему все тяжелее излагать свои мысли. – Его королевское величество знатно позабавили, все эти банальные дипломатические обороты и пустые угрозы, архиепископ слишком застрял в политике своей страны и явно пропустил, потепление отношений между Бергмарком и благим престолом, благой отец Иеремия IV явно не будет ссориться с северным соседом, ради интересов вздорного старикашки и понижения пошлин. – Зато он внимательно выслушал озабоченность Бергмарка ситуацией в колониях. – Еще бы он не выслушал, когда Вольфганг сорок минут не давал вставить ему и слова. – А вот сегодня я поговорил с епископом Альфонсо Варелой. Он показался мне на редкость дельным человеком. – Мужчина не собирался подслащать сестре пилюлю и радовать ее надеждами, что с церковниками он точно не найдет общего языка.
Минут пять они шли молча, Вольфганг смотрел на небо и мысли его были далеки от политики, он думал о звездах, почему небо, которое одно на всех, такое разное везде, красивое, но такое неповторимое. Всегда можно отличить родное небо от чужого и если даже небо изменчиво, так что же говорить о людях.
- К сожалению, Ваше Величество, Бергмарк не настолько богат как Айтана и мы вынуждены считать те не многие сундуки, которые есть в нашем распоряжении. – Задумавшийся о небе и его красоте, Вольфганг, говорил о бедности своей страны без привычного всем северянам энтузиазма. Недаром ведь в ходу была поговорка: «Если Бергмарк не смог утопить мир в крови, он затопит его своими слезами». – Так вот, если ваша прекрасная страна не имеет привычки внимательно пересчитывать свои сундуки, я не понимаю причины такого возбуждения от того, что несколько ваших сундуков стали нашими на совершенно законных основаниях.